Эта маленькая история о крохотной, глиняной девочке, без имени — которая любила танцевать. Она не была обычной — девочка была ёлочной игрушкой, слепленной дочкой башмачника. Глядя на эту фигурку, каждый хотел к ней прикоснуться, но в то же время боялся хрупкости миниатюрной танцовщицы, и поэтому никому и в голову не приходило держать её как — то по особенному, нежели на открытой ладони. Наряды глиняной особы были из фантиков от самых пёстрых и ярких конфет. Их она получала в подарок от своих покровителей, сменявших друг друга, на протяжении всей долгой и насыщенной жизни танцовщицы. Самым дорогим для неё человеком была дочка сапожника, которую глиняная девочка очень любила, ведь только она, могла считаться самым близким для

неё другом и родственником. По правде говоря, игрушка считала её своей

мамой, и от всей своей глиняной души верила, что когда — нибудь она

вырастет и станет таких же размеров, как и её любимая дочка сапожника,

хотя сама была не больше безымянного пальца восьмилетней хозяйки.

* * *

Началась эта история, холодным зимним вечером, когда у маленькой Саши

внезапно родилось непреодолимое желание заиметь себе красивую куклу.

Отец её был чёрствым сухарём, поэтому на просьбу своего чада, он ответил

грустной улыбкой, пообещав, что куклу ей подарит Дед МОРОЗ. Надеясь,

что до нового года, что — то изменится, или дочка забудет о своей

просьбе, сапожник продолжил прибивать каблук к старому сапогу. Он знал,

что на красивую безделушку у них нет денег, словно почувствовав это,

маленькая девочка залила слезами все полы в жилище башмачника. Чтобы как

— то успокоить свою маленькую наследницу, сапожник на протяжении

нескольких вечеров выстругивал небольшую, забавную и немного несуразную

игрушку из полена. Сложно сказать, на что она была похожа, но в

представлениях отца, это было: САМОЕ ТО!

Увы, его дочь этого не оценила, а только ещё больше расстроилась. Хотя,

пример отца натолкнул на мысль, что куклу можно сделать самой. Она очень

быстро определилась из чего смастерить себе подружку.

Глина лежала около печки. Она постоянно вываливалась из швов между

кирпичами, стоило её только хорошенько растопить. Материала нужно было

совсем чуть — чуть, поэтому крошки и комочки жёлтой глины, собранные

маленькими пальчиками, уже перекочевали в миску, где были залиты тёплой

водой из чайника заботливыми детскими ручонками. Размякла глина

довольно быстро. Через мгновение девочка уже мяла и комкала тёплую

жёлтую массу, придавая ей причудливые образы и формы. Время шло, а

игрушка лепиться, ну никак не хотелась. Зато, маленькая Саша сразу

решила, что куколка её не будет бессердечной, и ещё перед тем как взять

глину в руки она выбрала самую красивую бусинку из своей коллекции,

хранившейся в жестяной банке. Бусинка была небольшая, но нравилась

девочке больше остальных. Она была небесно — голубого цвета, с

бирюзовыми переливами.

1

( В восточных культурах значение бирюзового цвета — любовь,

исцеление, щедрость, сознание, интуиция, личная ответственность,

творчество, общение, уверенность в себе и независимость. Для них этот

цвет имеет больше общего с чувствами, эмоциями и творческим

самовыражением, чем с рациональным мышлением. Подвижность и текучесть

цвета воды дает представление о духовной трансформации, метаморфозе,

эволюции. Это внутренний учитель и духовное сердце. Цвет бирюза

успешных людей. Они обычно знают свои потребности и легко находят путь к

успеху. Если вы выберете этот цвет, то он поможет вам сосредоточиться,

что приведет к ясности мыслей, а в таком состоянии легко принимать

быстрые и правильные решения. Частое нахождение рядом с этим цветом

помогает хорошо организовать свои способности. )

Когда кукла была готова, девочка двумя пальчиками взяла бусинку и,

приставив её на нужное место, плавно вдавила в крохотную грудь. Дочке

сапожника, на миг даже показалось, что что — то дрогнуло у неё под

пальцами, когда небесно — голубое сердце проникло в глиняную плоть.

Сашенька была уверена, что это в самом деле забилась бусинка в груди

её маленького творенья.

Игрушка была простой: округлая голова, руки упертые в бёдра, плавные

линии которых, напоминали восточную вазу, ноги стоявшие вместе,

сужались книзу. Единственной причудой куколки была петелька из бечёвки,

старательно сделанная дочкой сапожника.

Когда мама пекла хлеб, девочка заботливо положила свою новую игрушку на

краю противня, чтобы куколка стала прочной и была готова играть с

хозяйкой. Конечно, перед этим ей нужно было ещё нарисовать глаза, рот и

ещё что — нибудь, угольком, которых в печке было хоть отбавляй.

Саша с нетерпением ждала, когда же вынут противень из печи, что

забыла про все свои повседневные хлопоты. Она ни на шаг не отходила от

кирпичного сооружения, пышащего летним жаром. Шипя и обдавая всю

комнату запахом душистого хлеба, противень показался из печи. Детские

ручки потирали друг друга, предвкушая встречу со своим долгожданным

творением. Фигурка ещё не остыла, а девочка уже принялась аккуратно

раскрашивать будущую танцовщицу мелом и угольком.

Белые и черные линии хорошо были видны на изменившей свой цвет глине.

Теперь она стала красной. Жёлтая глина загадочно поменяла цвет. Это

преображение Саша связывала с тем, что у глиняной фигурки появилось

сердце, именно поэтому произошло чудесное превращение. ВОЛШЕБСТВО! А

всё, из — за какой — то бусинки, конечно, не простой, а самой

красивой.

Теперь на красном лице игрушки появились белые глазки с чёрной

обводкой, рот был нарисован аккуратной, уверенной линией с загибающимися

кверху краями, изображающими жизнерадостную улыбку. Бровей и носа не

было, хотя, впрочем они ей были ни к чему: не на кого было хмуриться, да

и нос был бы только лишней деталью, на таком маленьком улыбающемся лице

с широко открытыми от удивленья глазами. Ещё у неё были белые полосы

окольцовывающие шею. Они имитировали бусы или воротник, всего их было

три. Черная обувь была ей очень кстати, так посчитала хозяйка,

затушевав угольком кончики изящных ног фигурки. Немного подумав, Саша

нарисовала своей игрушке белые манжеты, окольцевав ей руки, чёрная линия

опоясывала куколку посередине. Кульминацией были две точки имитирующие

пуговицы.

— ГОТОВО! Сказал из — за спины дочери сапожник.

2

* * *

С самого утра и до позднего вечера мастер сапожных дел менял набойки,

прибивал каблуки, латал и прошивал обувь разных чинов и сословий. Так же

неустанно его маленькая дочурка играла со своей новой куклой. Она то и

дело вешала её, то на одну, то на другую ветку ели, стоявшей в углу их

слабоосвещенной каморки с убогой мебелью. Большой рыжий кот, как

загипнотизированный следил за девочкой. Прежде ласковая хозяйка, с

появлением глиняной безделушки, охладела к своему рыжему любимцу, а тот

неустанно тёрся о её ноги, выклянчивая редкие ласки.

Спустя несколько предновогодних дней девочка захотела нарядить свою

любимицу. Для этого она использовала фантики от дорогих конфет, которые,

конечно, сама никогда не пробовала, зато знала, где их можно было

найти. Фантиков было не много, всего девять, поэтому материала для

экспериментов было обидно мало. Взяв в руки большие, потертые ножницы из

коробки с папиными инструментами, она безуспешно изрезала несколько

цветных обёрток. Теперь дочка сапожника стала немного бережнее

отстригать маленькие клочки разноцветных бумажек. Иногда замирая, она

представляла, какой наряд получится после окончания столь

напряжённой работы.

Девочка очень сильно волновалась. Остался последний фантик. Он был

насыщенно синего цвета с красными и жёлтыми точечками и чёрточками. Ещё

на нем было загадочными буквами написано название конфеты. Почему

загадочными? Да потому что, все буквы для дочери сапожника были

загадочными, из — за того, что она не умела читать, как впрочем, и её

родители.

Глиняная куколка в это время мучилась в томительном ожидании. Её фигурка

висела на еловой ветке, немного раскачиваясь и кружась от назойливых

сквозняков, врывающихся без предупреждения, в то и дело распахивающуюся

дверь, ведущую в жилище мастера сапожных дел. Кот, лежал рядом под

ёлкой, свернувшись в клубок, время от времени, лениво приоткрывая один

глаз и следя за происходящим.

Когда Саша перестала крутить фантик в руках, она поняла, что платье

танцовщицы получилось вовсе не такое, как она себе его рисовала в

образах, всплывающих в голове. Это было что — то напоминающее снежинку,

но девочка не расстроилась, а чуть призадумалась и посмотрела на свою

любимицу, для которой сегодня она была портной. Уверенным движением Саша

вырезала центр ажурного наряда, надела платье — СНЕЖИНКУ на глиняную

танцовщицу, и отнесла папины ножницы на их привычное место на краю

рабочего стола, где было ещё много всяких инструментов.

Удивлённая танцовщица широко открыла глаза, от того, что впервые была

одета в столь невиданный наряд, красивее которого она себе и представить

не могла. Куколка много раз видела снежинки, которые заметало за

порог, и была просто очарована их искрящейся белизной и безупречной

формой изящных граней. Теперь она была облачена в платье напоминающее

снежинку, только другого цвета и от этого СЕРДЦЕ — БУСИНКА было

переполнено, каким — то непонятным теплом.

3

* * *

Подходило к концу время предпраздничной суеты и теперь оставалось

всего два дня до НОВОГО ГОДА. Девочка ушла с мамой на базар покупать

всякие вкусности, а отец всё так же трудился. Он протаскивал иглу с

нитью, через отверстие сделанное шилом, когда в дверь без стука вошёл

парень. Пригнув голову, молодой человек переступил через порог, словно

аура, лучи солнечного света очерчивали его силуэт, врываясь в царство

теней. На вид, ему было двадцать с небольшим. Человек приятной

наружности, а в его натуре чувствовалось что — то утончённое. Парень

хотел, чтобы сапожник подшил носы туфель, в которых он собирался пойти

на званый вечер. Башмачник без труда выполнил бы эту работу, но заказов

и так было невпроворот, поэтому он согласился неохотно, да и то, по

большей части из — за того, что молодой человек ему понравился. Прошло

несколько минут, и хозяин дома был удивлён, что перед ним стоит

ХУДОЖНИК. Нежданный гость мило беседовал, окидывая взглядом убогое

прибежище башмачника, он заметил среди всевозможного хлама,

висевшего на ёлке, крутящуюся глиняную фигурку, одетую в платье —

СНЕЖИНКУ. Его взгляд словно приковали к миниатюрной безделушке.

Танцовщица кружилась в своём новом, ярком наряде и глаз просто не мог

на ней не остановиться. Временами казалось, что платье во время

очередного завихрения буквально разбрасывает свои цветные брызги жёлтых и

красных оттенков, которые разлетались по комнате и мерно тонули в

полумраке.

Неожиданно для сапожника разговор пошёл о рукодельном украшении,

сотворённом его дочерью. Художник был поражён незатейливостью образа

фигурки и в качестве похвалы изрёк такую непонятную для башмачника

фразу: Через красоту мира, мы познаём её творца. Поговорив немного о

глиняной танцовщице, они пришли к соглашению, что мастер кисти возьмёт

её с собой, чтобы расписать яркими красками. Широкий жест, сделанный от

доброты душевной, ещё больше расположил башмачника к гостю. Увидев

убогое пристанище мастера сапожных дел, возникало непреодолимое желание

чем — то скрасить его жизнь. С этим добрым намереньем художник положил в

карман маленькое глиняное сокровище и бодро зашагал в сторону дома.

Мастера кисти звали Ильёй. Работал он, очень много, но только когда его

посещали творческие порывы переменчивого вихря настроений. Порой, этот

человек мог лежать на кровати неделями, болтался по всякого рода злачным

заведениям с непутёвыми отщепенцами, но это, отнюдь не характеризовало

его, как лентяя и пройдоху. Весь свой путь домой, который занимал всего

пятнадцать минут, он думал, как же ему раскрасить красотку из глины.

Живописец был убеждён, что угольные линии и изящная форма фигурки

абсолютно не сочетаются. Зайдя домой, Илья сбросил полушубок на диван и

сразу прошёл в мастерскую, которая находилась в дальней части дома. Он

раздёрнул шторы, впуская в комнату тёплый, солнечный свет, при этом

крепко зажав в руке глиняный талисман дочери башмачника. Немного

поразмыслив, он разыскал в стопке бумаг открытку с изображением

прекрасной незнакомки и с жадностью накинулся на работу. Прошло два часа

и танцовщица преобразилась до неузнаваемости: кожа стала приятного

кремового оттенка, голубые глаза, словно зеркало отражали цвет сердца,

чувственно алые губы, напоминали нераскрывшийся бутон розы, ну и

конечно же брови и нос, а в добавок к ним ещё и ресницы были мастерски

выведены кистью для миниатюрных работ. Сейчас эти части не были лишними

деталями миловидно — округлого личика танцовщицы. Ещё у глиняной фигурки

появилась блуза синего цвета и волосы, сделанные из старой,

растрёпанной, беличьей кисти. Докрасив башмачки, художник отложил

палитру, убедился, что краска высохла, покрыл её лаком

4

и снова одел обёрточный наряд. Теперь он ей шёл ещё больше.

Илья понял, что такого захватывающего чувства от работы он ещё никогда

не испытывал. Его буквально выкинуло из времени, пока он держал в руках

миниатюрку. Только повесив её за петельку на гвоздь, торчащий из стены,

на котором ещё недавно висела картина, он сел, ровно задышал, и к своему

удивлению нащупал шапку, которая всё это время тихо сидела у него на

голове, и тут будто бы проснулась, побеспокоив хозяина своим неловким

движением. Шапка, словно птица, перелетела с головы художника на

вешалку.

Это чувство, которое он ощутил, после кропотливой работы над

танцовщицей, было неописуемо приятно, словно обрёл то, чего даже не

можешь передать словами. Он сидел некоторое время, словно заворожённый и

смотрел на обладательницу обёрточных нарядов и вдруг

произнёс: Красота везде — и в огненной воде, и в бороде, но

больше всего её в тебе!

Остаток дня художник провел здесь же, в мастерской. Он словно заведённый

писал и писал, не уставая смешивать краски и мазать их на холст. Только

темнота на мгновение заставила мастера прерваться, чтобы зажечь

керосиновую лампу. Кисть оставляла свежие мазки, заполняя пустое поле.

Глиняная танцовщица, точно муза, висела у художника над головой, щедро

одаривая его чувством упоения.

Проснувшись утром, с отменным настроением Илья позавтракал, оделся,

спешно сунул в карман фигурку и отправился за своими туфлями. Дорога к

дому сапожника петляла между заборами. Серой, узкой лентой, извивалась

она по белому снегу, уводя мастера кисти навстречу шумной улице.

Оказавшись в потоке куда — то спешивших людей, за художником сразу

приклеился карманник. Кошелёк Ильи лежал в надежном месте, а вот

танцовщица стала жертвой похищения. В это время ей думалось: — Как

стремительно всё в этом мире! Этот мир состоит из сплошных НЕ УСПЕЛА:

не успела попрощаться, не успела познакомиться, не успела полюбить, не

успела привыкнуть! Что будет дальше? Не знаю!!! Но точно знаю, опять что

— нибудь не успею!

Танцовщица ещё не привыкла к своему обличаю и даже пока не понимала,

лучше ли оно прежнего. Радовало только одно, в память о САШЕНЬКЕ,

которую она считала своей мамой, у неё осталось платье — снежинка.

Щипач не стал долго возиться с глиняной побрекушкой, он и так был

расстроен, что выудил вместо кошелька вот эту штучку. Немного пошныряв в

толпе, и проверив ещё несколько карманов на содержание ценных вещей,

вор устремился на базар. Слишком часто среди толпы стали появляться

блюстители закона, что карманника отнюдь не радовало. Он поспешил

удалиться, двигаясь короткими зигзагами в людском потоке, щипач

ускользал от любопытных взглядов. Безделушку карманник надеялся на что —

нибудь обменять, или если улыбнётся удача, даже продать.

* * *

Танцовщица попала в руки торгаша, который дал за неё карманнику

каталку колбасы, хотя считал это чрезвычайно дорогой ценой. Но воришка

торговаться умел мастерски, да и сам торгаш знал что лучшего подарка для

своей жены, ценительницы открыток, статуэток и украшений он не

5

найдёт, тем более времени до нового года оставалось всего ничего, а работать нужно было до вечера.

Обычно домой торговец колбасой шёл без настроения. Жена встречала его не

поднимаясь из кресла в гостиной, окидывала мужа холодным взглядом, и не

интересуясь как прошёл день, и даже не меняя позы продолжала читать

свой сладострастный роман, или перекладывала цветные открытки из резной

лакированной шкатулки, рассматривать которые могла не переставая.

Сегодня, конечно, был совершенно другой день. С базара супруг вернулся

по — раньше, жена его встречала у порога, на кухне что — то заманчиво

шипело и скворчало, распространяя на все комнаты пьянящий аромат

предстоящего праздника.

Жена торговца переминалась с ноги на ногу, нервно обтирая руки о фартук,

немного замешкавшись, она даже поцеловала муженька в пухлую небритую

щёку, после чего он довольно улыбнулся, причмокнул, и изрёк откуда — то

изнутри довольное мычание.

В это время наша героиня была завёрнута в газету, от которой пахло

мышами. Она лежала, боясь пошевелиться, во внутреннем кармане хозяина

колбасного угодья. Танцовщица думала о том, как бы не помялось платье,

её скудное наследство, дороже которого не было, ни среди колбасных

обрезков, ни среди ёлочных игрушек. Игрушка не понимала, как она

оказывается то у одного, то у другого владельца. Она мечтала вернуться к

своей восьмилетней рыжеволосой Саше. Каждой своей глиняной частичкой

куколка желала возвращения к маме.

Пухлощекий обладатель танцовщице нравился меньше всех. От него веяло

завистью, которая смешивалась со злостью и едко — кислым запахом пота.

Руки его были жирными от колбасы, которую он продавал, толстые пальцы

напоминали сардельки. И ещё, было что — то такое, что не могла понять

куколка, ни глиняной душой, ни сердцем — бусинкой, это его равнодушие

источало плесневелый запах болота. Именно этого миниатюрка никак не

могла понять, потому что ещё не знала равнодушия, как и восьмилетняя

дочка сапожника не знала азбуки.

У мастера кисти, были очень приятные мужские руки. Они были изящные:

пальцы тонкие с аккуратно остриженными ногтями. От этих рук веяло

добротой и теплом творчества, вперемешку с цветочным ароматом душистого

мыла. В его руках танцовщица чувствовала жажду жизни, красок, счастья и

любви. Маленькая куколка знала чистоту душевных просторов художника.

Руки мастера подобно хамелеону меняли свои запахи и пахли то темперной

краской, то лаком, напоминающим о хвойном лесе, то нежными оттенками

цветов, сменявшихся резким запахом скипидара. Все эти запахи дополняли

друг друга и будто водили хоровод, составляя разные комбинации и формулы

творческих поисков обладателя.

Вор — карманник имел пару пронырливых рук, пальцы которых были тонкими,

узловатыми и немного грязными, они напоминали мышей шнырявших в тёмных

лабиринтах тайников. Спешка чувствовалась в каждом их движении, но

действия их были отточены и виртуозны, словно какой — то

импровизированный танец. Жизнь вора — это коктейль из неудач, смятения и

жажды наживы, в котором, как кусочки льда плавают мечты о большом куше.

Самыми любимыми были маленькие, аккуратненькие ручки кудрявой дочки

сапожника. Сладковатый оттенок кожи опьянял и навевал летнюю

беззаботность, пальцы нежно поглаживали и перебирали каждый изгиб

глиняной куколки. Она очень редко разлучалась с маленькими пальчиками,

ведь их любовь была взаимна. Даже во сне Саша зажимала в своей ручке

куколку –

6

сокровище, мерно посапывая, она согревала танцовщицу солнечным теплом своего детства.

* * *

Прихожая торгаша была освещена достаточно скудно, керосиновая лампа

светила так, что свет ощущался, словно густое желе тёпло — оранжевого

оттенка. Все предметы были мрачными и тяжёлыми, лишь освещенная сторона

придавала объёмную материальность им. В полутьме тонуло всё, словно в

тумане, только очертания прыгающей женской фигуры оживляло всю скучную

композицию. Жена лавочника визжала от радости, и скакала разбрасывая

вокруг себя искрящиеся в темноте осколки переполняющего ликования.

Внезапно замерев, она разжала кулак, и снова увидела на ладони

драгоценный подарок мужа. Закрыв глаза, женщина потрясла головой, будто

не веря, что на её ладони находится новогоднее чудо. Сжав в руке фигурку

танцовщицы, хозяйка дома продолжила прыгать с новой силой, кружась при

этом вокруг своей оси и размахивая руками, разгоняя ими тучи грусти и

уныния нависавшие над ней. Пошло мгновение, и женщина снова замерла,

раскрыла ладонь, широко растопырив пальцы. В её глазах были слёзы. Она

медленно подняла взгляд на ничего не подозревающего супруга, и

захлестнула его волной порывистых поцелуев.

Колбасник вовсе не жалел о том, что отдал преждевременно новогодний

подарок. Будучи всегда крайне сдержанной, скромной, супруга впервые

дала волю эмоциям при муже. Это было приятной неожиданностью для

торгаша. С размаху сев в рядом стоящее кресло, хозяйка звучно выдохнула,

потом резко встала, оправила платье, привела свои растрёпанные волосы в

порядок, и позвала мужа к праздничному столу.

Радость освобождения из тесного свёртка смешалась с запахом сосны. Для

маленькой красавицы с кремовой кожей было отведено самое центральное

место на новогоднем дереве, для этого даже пришлось перевесить несколько

игрушек. Теперь, как казалось женщине, не только ёлка стала наряднее,

но и в целом, в доме стало уютнее. Ей показалось на некоторое время, что

она даже любит своего прежде ненавистного супруга. В этот миг, когда

наша героиня висела на еловой ветке, ничто её не беспокоило, только в

недрах её крохотной души, что — то будто затихло и приготовилось к новым

приключениям. Опасения танцовщицы были напрасны. Дом колбасника стал её

домом, в котором она провела долгие три года.

Хозяйку звали Эльзой. Она была очень манерная, скромная и воспитанная

особа. В первый же год новая обладательница вырезала танцовщице целый

гардероб платий. Наряжая в них танцовщицу, хозяйка представляла, будто

сама примеряет эти наряды. Эльза была очень внимательна к своей новой

игрушке, она даже склеила из картона коробочку, в которую укладывала

танцовщицу спать до следующего зимнего праздника. В коробочке была

мягкая постель из цветных обрезков фантиков, а снаружи жилище

миниатюрки было обклеено самыми яркими обертками от конфет, которые жена

колбасника специально выбирала в кондитерских отделах, порой простаивая

там целую вечность. Новые бумажные платья укладывались в отдельную

коробочку, которая была совсем неприметная снаружи, но в себе, она

таила множество пёстрых нарядов.

7

Все эти три года танцовщица кружилась в новогоднем настроении свободы, с

периодичностью сменяющимся заточением в цветной коробке. Каждый

замечающий её гость лавочника, надолго приковывался взглядом к

вертящейся фигурке. Она словно околдовывала зрителя, унося его мысли в

вихре танца, оставляя только шлейф переливающихся и играющих холодными

оттенками снежинок, гонимых порывами ветра. Во времена, когда царила

беспощадная зимняя стужа, танец миниатюрной красавицы завораживал,

согревая в своих объятьях. Глиняная фигурка замирала редко и только

тогда, когда на неё никто не смотрел. Она знала о том, что пробуждает в

сердцах людей маленький огонёк, задуть который ветрам было не под силу.

Люди сами того не подозревая, увидев танцовщицу становились добрее и

начинали радоваться находя благоприятными мелочи, которые их окружали.

Они сами начинали раздувать угольки, перерастающие в пламя, искры

которого разлетались вокруг, находя себе жилища в новых сердцах.

На протяжении всех трёх лет принцесса танца хранила молчание. Никто не

знал, откуда она, кто её творец и как она здесь очутилась. На исходе

третьего года тоска по горячо любимой дочке сапожника, понемногу стала

утихать. Танцовщица привыкла к новой обстановке, которая стала совсем

родной. Эльза сильно привязалась к обладательнице бумажных нарядов,

которые сама с любовью вырезала долгими вечерами. Она часто доставала

фигурку из коробочки и летом, и весной, и осенью.

Летним днём, когда было особенно жарко, Эльза вызволила свою любимицу

из картонного плена, по обычаю долго крутила её в загорелых руках, а

потом положила в карман летнего платья и принялась за домашние хлопоты. К

вечеру женщина притомилась и решила прогуляться по тенистым улочкам

городка. Лучшего времени было не найти, ведь жара начинала набирать силу

с раннего утра, и спадала, только чувствуя приближение ночной прохлады.

Не широкая мощеная дорожка вывела женщину на луг, запах которого манил

её от самого порога. Ароматы разнотравья влекли к себе не только жену

лавочника, но и крохотную танцовщицу. Она билась в кармане, стараясь

освободиться из тесного заточения, ведь запахи свободы так сильно

взволновали её сердечко. Подставляя смуглое лицо свежему ветерку, Эльза

не заметила волнений в кармане. Найдя маленькую прореху в кармане

хозяйки, глиняная танцовщица решила выпрыгнуть через найденную дверь,

навстречу полевым цветам. Впервые миниатюрка ощутила лето, не через

стены своего картонного домика и не через руки жены колбасника. Теперь

она сама могла дотронуться до цветов, травы, почувствовать вкус летнего

ветерка приносящего ароматы из разных мест, ощутить прохладу утренней

росы, но больше всего она хотела увидеть солнце, тепло которого

раздаривала в лютые холода.

Она лежала, широко раскрыв глаза, наслаждаясь облаками, солнцем, ветром.

Если бы она только могла, она бы и рот открыла от удивления, а может и

для того, чтоб закричать, чтобы чувства переполнявшие голубое сердце с

бирюзовыми переливами вырвались наружу, и превратились в ветерок, с

каким-нибудь никому неизвестным ароматом, от которого бы кружилась

голова, приятно напоминая о том, что где то рядом есть любовь!

Оказывается, мир огромен. Глиняная красавица всегда чувствовала это.

Глаза её немного искрились от слёз радости, которые ей были подарены

утренним туманом. Солнце нежно ласкало кремовую кожу, пропитывая её

вибрациями вселенской гармонии.

Прошло уже несколько недель, и танцовщица даже видела свою хозяйку, Эльзу. В миг, когда

8

жена колбасника проходила мимо, королева танца притихла, и даже

постаралась зажмурить глаза. Она ни за что не хотела возвращаться

обратно в коробку, где было темно и скучно. Эльза нашла бы своё

сокровище, если бы на ней было яркое бумажное платье. Наряд танцовщица

решила скинуть, словно старую кожу, распрощавшись навсегда со своим

прошлым. Сбросив наряд, кроха — игрушка бросилась в океан открытий,

который таил в себе бесконечность наслаждений.

Когда миниатюрная фигурка очутилась на воле, начинался последний месяц

лета. Она пробыла в этом приюте до самой весны, наблюдая за тем, как

времена года водили свой привычный хоровод. При этом они всё время пели

песни, меняли декорации, костюмы и конечно же героев своих спектаклей.

Одно оставалось неизменным, глиняная зрительница, смотревшая постановки

шедшие друг за другом. Она жадно впитывала всё, что происходило за

пределами её крохотного тела, и смотрела вокруг, не моргая, словно

боясь что — то пропустить. Танцовщица видела, как день приходит за

ночью, как песни птиц и трели кузнечиков сменились шорохом падающих

листьев, напоминающих ей цветные фантики, созданные самой природой.

В октябре пошли дожди. Ветер, словно пастух гонял по небу хмурые тучи.

Оно из летне — голубого превратилось в серое ноябрьское одеяло, из

которого полетел первый пушистый снег. Он опускался на землю, лениво

кружась в воздухе. Вскоре белоснежное покрывало застелило собой все поля

и луга, оно лежало на крышах домов и на ветвях деревьев, под ним

оказалась и глиняная девочка, которая любила танцевать. Снег нежно

касался кожи танцовщицы. Звенящая тишина окутала красавицу, погрузив её в

сон до прихода тепла.

Заточение под толщей сугробов не могло быть вечным. С приближением весны

снежный платок распускался по ниточкам, превращаясь в сеть быстрых

ручейков. Тёмные проталины, словно бреши в белом парусе разрастались,

притягивая всё больше солнечного тепла согревающего землю.

* * *

Едва успела просохнуть седая трава, из-под которой, полезли робкие

зелёные расточки, на прогулку за вдохновением вышел поэт. Он искал

вдохновения, чтобы написать парочку весенних четверостиший. Мастер пера

остановился и уставился на танцовщицу, лежащую в сухой прошлогодней

траве. Мужчина сгорбился, вытянув шею, присмотрелся и пошёл навстречу

глиняной леди. Подняв её с земли, ему сразу вспомнилось то, как он

посвящал свои первые стихи пухлощекой Маше, скорее их можно было назвать

стишками, которые насмешили бы его сейчас до боли в горле. Поэт вынул

из кармана брюк платок и обтёр им миниатюрку. Потом сжав танцовщицу в

руке, он задумчиво пошёл, не торопясь, время от времени замирая и мыча

что-то себе под нос. Мычание нарастало и плавно перешло в бормотание.

Строки, словно артиллерийский обстрел чеканили в голове стихоплёта

рифму.

Да это просто талисман какой — то! — пришёл к выводу поэт, потирая в

руке согретую весенним солнцем глиняную незнакомку. Он поспешил домой,

чтобы быстрее строки повисающие в воздухе проявились на бумаге.

9

Прийдя домой, он в обуви прошёл в переднюю, сел за письменный стол и

привычно взял перо в руку. Глубоко вдохнул, закрыл глаза. После звучного

выдоха, он быстро начал писать. Танцовщица приятно грела руку поэта,

это тепло оставалось на бумаге, ожидая момента, когда его впитает

читатель. Строки были словно выгравированы в незримом пространстве,

откуда перо их жадно переписывало. Чернила моментально высыхали на

бумаге, лишний раз доказывая, что даже температура в комнате становилась

всё более летней. Исписав несколько листов и просмотрев их, он

удивился, что ни разу, не зачеркнул ни единого слова. После этого он

посмотрел в окно, отпил остывшего чая стоявшего на столе и продолжил

царапать пером белоснежные листы. Палец очень быстро уставал от пера, но

строки, всплывающие из ниоткуда, не давали передышки. В этом

эйфорическом состоянии писатель потерял счёт времени. Только ночная

темнота остановила перо поэта. Он зажёг лампу и принялся перечитывать

ворох исписанных листов, не понимая при этом, как ему удалось столько за

сегодня "начеркать".

Отныне, когда поэт терял вдохновение или линию сюжета, он просто брал в

руки глиняную фигурку и она наполняла его душу неиссякаемым потоком

тепла. Это состояние подогревало мысли и рифмы, словно в чугуне стоящем

на пламени очага. Через призму пера тепло отражалось на бумаге. Иногда

писатель капал на танцовщицу капельку духов и писал о ней, как о

прекрасной незнакомке или о девушке, в которую был безответно влюблён.

Глиняная куколка танцевала редко, ведь теперь законным местом для неё

был письменный стол. Хотя во время зимних праздников, она по-прежнему

играла роль королевы новогоднего бала. Поэт праздники всегда проводил

на усадьбах друзей и знакомых, вдалеке от дома.

Сейчас лёжа на столе, она могла видеть облака и солнце, очерчивающее по

небосводу свой каждодневный путь, отсчитывая дни, остающиеся в прошлом.

Год пролетал за годом. Во владеньях поэта она скучала. Танцовщица

скучала по тем незамысловатым "ПА", которые с легкостью выписывала,

крутясь в воздухе. Гостей скрытный владелец глиняной незнакомки к себе

не водил. Танцевать теперь было не перед кем. Да и как танцевать, лёжа

на письменном столе. Хозяин исписанных страниц дома появлялся всё реже.

Время тянулось, отсчитывая минуту за минутой, складывая их между собой и

превращая в года.

Как-то раз, поэт стремительно забежал в комнату, не разуваясь, как

случалось довольно редко, только когда куда — то очень спешил. Метаясь

из угла в угол писатель приговаривал нараспев: Уезжаю! Уезжаю!

Отчаливаю!

Писатель думал главное не забыть свой талисман. Переворачивая и

разбрасывая кипы бумаги на столе, мастер слова даже не заметил, как

смахнул танцовщицу со стола. Переворачиваясь в воздухе, она кружилась,

словно навёрстывая, то что было упущено. Ей казалось, что она ждала

этого танца целую вечность.

Поэт не переставая метался по комнате, но уже не в поисках своих

черновиков, а в поисках исчезнувшей музы. Однако, поиски были тщетны.

Мужская фигура долго не могла успокоиться, разбрасывая вокруг себя листы

с уже не имеющими для него ценности рукописями.

Через некоторое время, смирившись со своей утратой, он успокоился. На

миг замерев посреди комнаты, с черновиками исписанными всевозможными

закорючками, поэт снова обрисовал для

10

себя образ утерянной незнакомки. Словно в оцепенении он стоял,

потупивши свой взгляд в пространство комнаты. Резко отбросив зажатую в

руках писанину, искатель взял чемоданы, набитые стопками бумаг,

вперемешку с личными вещами и вышел из комнаты.

Красотка с кремовой кожей мирно покоилась под ворохом исписанных листов,

разбросанных по полу. Лёжа под рукописями, танцовщица вспоминала, как

пребывала в холодном, белом плену, пока весеннее тепло не освободило её.

Она терпеливо ждала часа, когда новый спаситель придёт, чтобы

освободить её из заточения.

Танцовщица была найдена спустя несколько дней после скоропостижного

отъезда поэта. Снова её обладателем стала женщина, причём, очень пышной

формы. Она ходила медленно и вальяжно, а руки её пахли свежей сдобой.

Посидев немного в промасленном кармане, танцовщица уже начала обдумывать

план побега, как вдруг, оказалась на грубой ладони кухарки. Лёжа на

ней, миниатюрка в недоумении взирала на маленькие руки, протянутые ей

на встречу. Пятилетняя дворянка обвила нежными пальчиками глиняный

талисм