Чудо — это событие, которое рождает веру. В этом самая сущность и назначение чудес. Тем, кто их видит, они могут казаться весьма удивительными, а тем, кто их творит, весьма простыми. Но это неважно. Если они укрепляют или порождают веру — это истинные чудеса.

Джордж Бернард Шоу

Если уж верить в то, чего увидеть нельзя, то по мне лучше верить в чудеса, чем в бактерии.
Карл Краус

Мир, в котором мы живём, очень часто нас удивляет. Главное, это, то готовы ли мы видеть чудеса вокруг себя? Иной раз и оглядеться то некогда, всё дела, дела, не считая часы и дни, в которые мы умираем со скуки, боясь сделать что то новое. Так сложно совершать удивительные открытия, глядя на крупинку в раскрытой ладони, когда целого мира мало для нашего счастья.
Данилу не пришлось искать чудо, разглядывая крохи на ладони, оно само его нашло. Таилось оно внутри бабушкиного пирога.
Он ехал на машине погостить в деревню, а пирог тем временем остывал, накрытый полотенцем, минуту назад вынутый из духовки. Пирог с начинкой из тыквы. Единственное, что Данила знал, до сей минуты про тыкву, так это то, что он её терпеть не может. Будь она хоть жаренная, хоть пареная. Только зубастые рожицы, вырезанные на тыквах, в хэллуин его забавляли, да и тыквенные семечки он с готовностью бы погрыз у бабушки по приезду. Дорога шуршала под колёсами, а за окном мелькали пейзажи свежеприпорошенные утренним снегопадом. Знакомый указатель, поворот направо и машину сразу затрясло. Данила традиционно ругнулся, покрепче сжал руль и переключился на первую передачу.
– Как на телеге, — сказал он, причмокнув и качнув головой. Этот участок дороги всегда злил, нашего любителя тыквы. Расстройство сразу растаяло, как только показались первые крыши знакомых домиков. Дворняги выбежали со дворов, в надежде укусить машину за колесо. Смешные домики с покосившимися заборами медленно проплывали мимо. Из- за поворота, выехала лошадь с телегой, что невольно вызвало улыбку, и Данила кивнул головой, мужику в фуфайке, показавшемуся ему знакомым. Тот как то смешно в ответ, махнул рукой с зажатыми в ней рукавицами. Машина свернула налево, и только он один знал, что сейчас, по своей старой традиции начнёт считать дома от поворота. Белёный дом, дом дяди Пети, дом Ванька с зелёной крышей, халупа Александровых, заброшенный дом, в котором раньше жила горбатая бабка, нагонявшая страха на всю ребятню в округе, и дом моего деда. Вот он, дом номер пять. Калитка со звездой на табличке «Ветеран Великой Отечественной войны», из почтового ящика торчит газета. Красные оббитые железом, выгоревшие ворота. Здесь он превращался из крутого парня, в бабушкиного внучка, и сейчас с каждым шагом, приближающим его к калитке, чувствовал это всё отчётливее. В руке болтался пакет с гостинцами. Данила вынул из почтового ящика газеты: «ПРИЗЫВ» и «Комсомольская правда». Тоже мне, правда, красная пропаганда это, правда только у мужика не разгибающего спину, и вся эта правда матом, — подумал он. За калиткой раздался знакомый лай Звонка, радости которого не было предела, когда Данила приезжал, ведь это значило, что скоро они пойдут на охоту. Калитка открылась, и гончая начала подпрыгивать вверх что есть мочи, и подскуливать от радости, приветствуя внука из-за забора вольера. Снег везде был уже почищен, порядок здесь был всегда. Дед, несмотря на то, что был уже давно на пенсии вставал в половине шестого утра и занимался делами по хозяйству. Не зная усталости, он был постоянно чем-то занят. Две недели назад он начал вырезать шахматные фигуры из дерева.
Оказавшись во дворе, гость прислушался, стараясь распознать стук молотка, или ширканье лопаты, но всё было тихо. Данила оставил гостинцы на пороге, прошёл по тропинке к бане, открыв предбанник, он увидел груду наваленных тыкв, а в лицо приятно пахнуло тёплым запахом прелости и берёзовых веников. Закрыв плотно дверь, он вернулся тем же путём обратно, обмёл снег с обуви и вошёл в избу. Бабушка суетилась на кухне, заслышав как хлопнула дверь, она выглянула, чтобы посмотреть, кто пришёл. Увидев внука лицо старухи растянулось в доброй улыбке, и она вытянув руки пошла к нему в объятья. Три законные поцелуя, слёзы радости, выступающие в такие моменты на глазах сгорбившейся старушки всё это было, словно деталью доброй семейной традиции случавшейся по приезду. Спустя несколько минут Данила уже сидел за столом в ожидании пирога. Сейчас он прекрасно помнил, что тыква ему не по вкусу, но начинка была для него сюрпризом, да ещё бабуля затуманила ему всю бдительность расспросами и чаем с чабрецом и мятой. Уминая уже третий кусок, и прихлёбывая душистый отвар он решил поинтересоваться: -с какой начинкой этот замечательный пирог?
— С тыквой он! – ответила бабуля, подперев голову руками и любуясь на то, как он уплетает кусочек за кусочком.
— Не может этого быть! – сказал внук с удивлением, больше удивляясь тому, что вкуса тыквы он не распознал, и мало того начинка ему показалась очень вкусной. Внимательно и даже с некоторым подозрением он перекидывал взгляд с пирога на бабушку, не в силах поверить в произошедшее.
— Вот те на! – не унимался Данила, что его вкусы так сильно переменились, за последние несколько лет.
— Ну не беременный же я, чтобы вот так всё резко менялось? — подумал внук.- Наверное, всё таки беременный, потому что тыква мне нравится! – решил он и снова откусил пирог, при этом улыбнувшись бабуле, не сводящей с него взгляда.
— Это самое вкусное, что я ел за последние несколько недель! – сказал Данила, припомнив из съеденного за это время только хот-доги и курицу гриль с лапшой быстрого приготовления. — Бабуль, ты у нас такая рукодельница, вот бы мне жена такая досталась! – сам не зная зачем он это прибавил, ведь после этой фразы начинались все эти разговоры, которые он не любил до жути.
— Достанется! – утвердительно сказала бабуля, сощурив один глаз, — выбирай лучше! А то щас, девки то шальные, курят как паровоз, ругаются по чём зря. Это то наши деревенские, а у вас в городе и того хлеще, и представить то страшно. Страмотель одна! И выбрать то не из чего. Да?
— В городе всяких полно! И плохие, и хорошие. Будем искать. – задумчиво с казал внук.
— Ба! А эта тыква обычная или сорта какого нибудь диковинного?
— Я не знаю. Ведь я их не сажала.
— А откуда тогда у вас тыквы? Я смотрю, и в предбаннике и в сенях лежат. Купили чтоль?
— Да если бы! Дед вон откуда то приволок, да не сознаётся. Всё отшучивается. Говорит, на помойке росли. Ну не хочет говорить, а я его пытать, что ли буду. Захочет, расскажет. – сказала старая и опустила глаза на стол.
— Данил, а может, ты его спросишь? Тебе то он, небось расскажет.
— Спрошу!
— Мне самой до жути интересно! Давно я не пробовала такой сладкой тыквы. Последние годы что-то они безвкусные, как трава, такие только скотину кормить, а чтоб попарить, да поесть……нет, только если с сахаром. Я ведь, в эти пироги ни грамму сахара не клала. Не тыква, а мёд! Мы, наверное, такую только по детству ели.
— Бабуль, ну ты уж тут целую сказку про тыкву сочинила.
— Никакую ни сказку! Эт я тебе взаправду говорю, как есть! Чего мне сочинять-то? – немного обидевшись, сказала бабушка.
— Ну ладно, верю! Верю! – сказал внук, не желая огорчать старушку, и протянул ей пустой бокал.
— Добавки? – спросила она, уходя на кухню.
— Конечно! Ещё спрашиваешь! Я тут раз в жизни решил тыквы поесть вдоволь, а чай при этом просто необходим для смазки.
— Ну, поешь! У соседей не занимать, завтра ещё испеку, ежели, захочешь?
— Для начала это съедим! Деду то нравятся пироги?
— Молчит! Ты же его знаешь, если что не пондравится, ворчать будет долго. А эт не……
— Да, тебе с ним повезло…….
— Атонечто……. Всю жизню с ним на цыпочках хожу! Да, что уж, теперь до конца его придётся терпеть. Куда я от него. Другого жениха искать то поздно. – немного обречённо сказала бабуля.
Тут в сенях хлопнула дверь и кто-то затопал. Знакомые шаги. Дед переступил через порог, и сняв с головы фуражку с блестящими каплями, улыбнулся и сказал: — Ну что городской? Давай рассказывай.
Бабушка, словно испугавшись сказанного, мгновение назад, опустила глаза и быстро ушла на кухню.
— Это ты давай рассказывай, где у вас тут тыквенная плантация? – улыбнувшись в ответ, сказал Данила, — протягивая руку для приветствия.
— А тебе зачем? Там больше нет. – ответил старик потряхивая руку Данила.
— Шпион! Ну, ты не к немцам в плен попал, давай выкладывай, откуда тыквы? – любил он старого подколоть, на счёт немцев.
Бабушка, будучи на кухне, навострила уши, силясь совладать с желанием выйти в столовую.
— На свалке они росли! – с ухмылкой сказал ветеран.
— Хорош издеваться!
Опять, старая песня, — подумала бабка, звеня посудой.
— Почему издеваться? Чистая правда! Не будь неверущим Фомой. Просто чудо, в рамках чуда!
— На свалке значит?
— Да! На прошлой неделе, резали мы барана у Василь Петровича, Драгуна,………. а он мне говорит, так это невзначай: — Тебе тыквы нужны?
— Ну, так я ему: — А у тебя есть что ли?
— А он отвечает: — Нет, но я знаю, где есть!
— Воровать что ли?
— Нет! Почему сразу воровать. Заезжай завтра после обеда за мной, — говорит Драгун, — съездим за тыквями, всё тебе покажу.
— Ну и что? – сказал, не вытерпев такой долгой завязки Данила, бабушка при этом выглянула из дверного проёма кухонки. Старушка всё внимательно слушала стоя около двери.
— И то! Заехал я за ним, а он говорит: — Езжай на свалку. Я удивился и не поверил тому, что услышал, переспросив: — Куда?
— На свалку, на свалку!
— Я сделал, как велели. Подъехали мы, значит, к свалке со стороны кладбищ. Представляешь где это, да? Там где стоит синяя разбитая кабина от камаза. Блуждали, кружили мы между кучами всякого хлама, а потом выехали на ровную площадку, где был настоящий огород, зажатый грудами из поломанных стульев и шкафов, рваных пакетов, тряпок, проволоки, пластмассы и битого стекла. Порядка на этом огороде никакого не было, ни грядок, ни лунок. Всё растёт тут и там. Тыквы разных сортов, размеров и цветов, несколько кустов помидоры, кабачки, подсолнухи и даже укроп. Представляешь себе? И это всё росло на обычной мусорке!
Бабушка стояла, опёршись на косяк, и заинтересованно слушала, не скрывая своего присутствия, но при этом, никак не обнаруживая себя. Дыхание её было тихим, словно она боялась перебить рассказчика, хоть на мгновение, обратив внимание на себя. Данила смотрел куда-то мимо деда, немного приоткрыв рот, и представляя себе тыквенную плантацию.
После секундной паузы рассказчик продолжил: — Вот я и говорю Василию, это кто же здесь, всё это посадил?
— Это бульдозер засеял, кем-то выброшенные семена вместе со всяким тряпьём, когда кучи мусора разгребал весной. – сказал мне Петрович.
Рассказ всё больше затягивал. — Я поначалу не поверил своим глазам, – продолжал дед. Я видел такое впервые. У нас с бабкой такие тыквы не уродились, а мы на них дыхнуть боялись. А тут на свалке без ухода и полива, такой огород раскинулся. Я только диву давался. Чудо так – чудо. Принялись мы их собирать, не пропадать же добру.
Когда они лежали между плетями, прикрытые листьями, казалось, что их не так много. А как начали рвать, да таскать в кучу…………. Оказалось много. Собирали их наверное около часа. Ношу урожай к машине, а в голове мысли: — Мы то, с бабкой переживали, что у нас тыквы не уродились. Вот так подарок судьбы! – при этом он вздохнул и мечтательно улыбнулся.
— Тыквы были разными и с крупное яблоко, и огромные, что одному и поднять то почти не под силу, и рыжие, и жёлтые, и с полосками, и круглые, и вытянутые. Даже патиссоны. Среди тыквей, затерялись пара арбузиков и одна дынька, вообще их было больше, да видно из-за того, что корка у них потоньше, многие птицы расклевали. Да, пернатые братья пошустрее нас, первыми пробу сняли.
Я не знаю, сколько тыквей мы с Петровичем точно собрали, но мне кажется больше сотни. Пять рейсов я туда ездил, чтобы все тыквы увезти. Каждый раз вся задняя часть моей старенькой четвёрки была забита, этими пассажирами, и на задних сиденьях и в багажнике всё было заложено до потолка, даже на пассажирское сиденье ложил по несколько штук. До самого последнего рейса боялся, что они исчезнут. Представляешь? И вроде бы я понимаю, что ничего такого случиться не может, а внутренний голос всё твердил, и твердил, что чудес не бы-ва-ет.
На самом деле дед не стал рассказывать, какие картины пред ним представали, в то время пока он отвозил очередную партию тыкв до дома. Ему представлялись и жадные до тыкв люди, растаскивающие их в разные стороны, при этом не перестающие ругаться и драться друг с другом; и вороньё расклёвывающее урожай; и бородатый мужик со злой усмешкой разбивающий тыквы кувалдой. Его ум отказывался понимать то, что в этот момент происходило, и постоянно ждал какого-нибудь подвоха.

— Только в последний пятый рейс остатки урожая уместились в багажник,- продолжал дед без передыха,- а два арбуза и дыню я посадил, как пассажиров на заднее сиденье, где они себя чувствовали вполне вольготно. Вернувшись на огород, я осмотрелся, подошёл к опустившим головы подсолнухам. Они были пусты. Это было очевидно. Ни единой семечки не оставили мне пирующие здесь воробьи. Сейчас они весёлой гурьбой кружились вокруг разбитой тыквы и расклёванных арбузов. Красные помидоры яркими пятнами напоминали о себе на фоне пожухлой листвы. Помидоров было не меньше пятнадцати, я их рассовал по карманам, а что не влезло, понёс к машине в руках, прижав к себе. Потом, я ещё раз вернулся на этот раз с пакетом, чтобы нарвать укропа. Эх, такая зелень в конце октября! – сказал он причмокнув.Укроп сочный, будто летом! У нашей-то бабушки, не в упрёк будет сказано, но зелень уже в середине сентября, вся пожелтела.
Весь урожай лежал в машине, всё, что можно было взять с этого огорода, было собрано.
Я знал, что там уже ничего не осталось, кроме нескольких зелёных помидор, одиноко болтающихся на оголтелых веточках, и подсолнухов, которые будто сторожа, молчаливо охраняли этот чудо-огород. – Сейчас речь деда становилась мягче, казалось, что каждое слово он подбирает и говорит с чувством трепета, стараясь вернуться в тот чудесный момент, простого и для многих непонятного чуда. — Я в самый последний раз вернулся, чтобы попрощаться с чудо оазисом. Потом сел в машину, отвёз Петровича домой, и с последками, собранного урожая, сам наконец-то добрался до хаты.
Дед не стал рассказывать того, как вернувшись, в последний раз он нагнулся и прижал ладони к земле обведя глазами весь огород он поднял лицо к небу и сказал: Спасибо! – обращаясь к кому-то там наверху. – Дай бог каждому!
Рассказ закончился, и в воздухе на секунду повисла тишина, и тут бабушка обнаружила себя: — А потом ко всему эти тыквы еще и слаще сахара оказались. Я уже несколько по соседкам раздала. Пусть все попробуют доставшийся нам, подарок судьбы на вкус.
Данила сидел на стуле и не верил своим ушам. Глаза его блестели, и приятная добрая улыбка растягивала его губы. Вроде бы ничего необычного, но такого в своей жизни, он ещё ни разу не слышал.
Он попросил старика показать ему это место. Приехав туда, он походил между подсолнухами со снежными шапками на головах, разбрасывая ногами снег, чтобы убедиться в том, что пару недель назад здесь был оазис, раскинувшийся в центре свалки. Данила стоял и смотрел на припорошенный снегом пятак земли и всё больше понимал, что отказывается принимать факт наличия в услышанной истории экскаватора. Его больше устраивала версия ЧУДА, В РАМКАХ ЧУДА. Ведь фокус он интересен до того момента, пока ты не знаешь, как он устроен, какой в нём главный секрет. Узнав секрет фокуса, он сразу перестаёт вызывать интерес у зрителя. И пусть фокусник прячет шарики у себя в рукавах, и его чемодан имеет двойное дно, главное то, готовы ли мы удивляться после того, как у нас вынут монетку из-за уха. Поэтому Данила решил не портить чуда, которое приключилось с его дедом. Ведь должны же люди оставить место для чудес в своей жизни, для ЧУДА В РАМКАХ ЧУДА.