5. Культурное наследие

«Очерки истории Саратовского Поволжья» т. I Саратовское Поволжье c древних времен до отмены крепостного права.

Гл.7 Культура Саратовского края в I половине 19 века.

6. Драматический театр.

Примерно в 1801-1807 г. в селе Старая Бахметьевка Аткарского уезда помещик Бахметьев сформировал из своих крепостных драматическую труппу из 30 человек, хор и оркестр и открыл домашний театр.

«… Благородная праздность» явилась источником пристрастия в «комедиантству» у саратовского помещика Бахметьева Николая Ивановича, который без устали предавался «галантным похождениям», охоте, балам, маскарадам и прочим светским развлечениям. Из всех своих владений он больше всего жаловал родовую Старую Бахметьевку. Частенько бывая в деревне со своими гостями, Н.И.Бахметьев создает здесь домашний театр. Хорошо знакомый со сценическим искусством по столичным театрам, он набрал в труппу до 30 лицедеев из своих крепостных, со знанием дела распределив их по амплуа…

Помимо актеров в труппе Бахметьева содержались еще музыканты, оформители и обслуга спектаклей.

О нем рассказ одного иностранца, припоминавшего, как «его повара, его лакеи, конюхи делались в случае надобности музыкантами, столярами, сапожниками и т.д., его горничные и служанки – актрисами, золотошвейками и проч.». Оне в одно и то же время его – наложницы, кормилицы и няньки детей, рожденных ими от барина.

Я часто присутствовал при его театральных представлениях. Музыканты являлись в оркестр, одетые в различные костюмы соответственно ролям, которые они должны были играть, и как только по свистку подымался занавес, они бросали свой фагот, литавры, скрипку, контрабас, чтобы сменит их на скипетр Мельпомены, маску Талии и лиру Орфея, а утром эти люди работали стругом, лопатою, веником. Особенно уморительно было видеть, как г. Бахметьев во время представления в халате и ночном колпаке величественно прогуливался между кулисами, подбадривая словами и жестами своих крепостных актеров. Однажды во время представления «Дидоны» барину не понравилась игра главной актрисы, он выбежал на сцену и отвесил тяжелую оплеуху несчастной Дидоне со словами: «Я говорил, что поймаю тебя на этом. После представления отправляйся на конюшню за наградою, которая тебя ждет». Дидона поморщившись от боли, вновь вошла в свою роль и продолжала арию, как ни в чем не бывало. Впоследствии эта актриса была сослана в отдаленную деревню, быть может за то, что вследствие дурной болезни лишилась голоса».

Долго ли наслаждался генерал Н.И.Бахметьев своей театральной затеей, неизвестно, но уже в начале XIX столетия, по свидетельству редактора «Русская старина» М.И.Семеновского «все эти благородные отцы, резонеры, первые любовники и любовницы, простаки и простушки» были проданы гуртом в казну их помещиком за 30 000 рублей ассигнациями.

Продажа артистов и музыкантов в России конца XVIII века было делом обычным и широко распространенным.

И после продажи лицедеев не кончились театральные забавы в Старой Бахметьевке. Вместе с наследством получил от генерала страсть к потехе его сын Иван Николаевич. Беспрестанно мог он упиваться искусством своих музыкантов, певчих, а в особенности шутов. Зная эту страсть, гости к нему съезжались толпами со всей округи.

«Сядем обедать, – вспоминал один из завсегдатаев этой компании, – позади  барина Ивана Николаевича встает старик Ф. в кафтане из разноцветных лоскутьев. Барин ест, а старик сзади каркает по-вороньи: кар, кар! Барин через плечо бросит ему кусочек, тот и старается его схватить ртом. Как схватит, то начинает глотать его, а сам: «ку, ку», – как бы давится. Все гости, и барин забьют в ладоши и захохочут. Если же не поймает, то должен взять его с полу ртом. Лишь только станет нагибаться, а барин и пхнет его ногой; он нарочно перевернется на спину и начнет мотать руками  ногами, а сам все «кар, кар». Только станет подниматься, а его еще пхнет сосед барина, – опять вверх ногами и опять: «кар, кар».  Ну, все и хохочут до упада – распотешились. Входила иногда, но только очень редко, и старуха-шутиха. Только войдет она, им барин и бросит на пол кусочек хлеба или мяса. Они кинутся и начнут отнимать друг у друга. Вцепятся друг другу в волосы, исцарапают один другому до крови лицо, валяются, пихают один другого, а бары-то хохочут. Но не было и удержу хохоту, если старуха отнимала кусочек. После этого старуха становилась за стулом кого-нибудь по ее выбору и выделывала все то, что делал тот, за чьим стулом стояла она. Тот протянет руку с ложкой в тарелку, и она сзади протянет руку, как бы в тарелку; тот жует, и она жует, тот выпивает рюмку вина, и она представит, что выпила; тот крякнет, и она крякнет. Тот, позади которого она стоит, спросит ее:

– Что вкусно?

– Вкусно.

– Ты не пьяна еще?

– Пьяна.

– Наелась?

– Нет, еще поем. И перечислит, что она будет есть еще, то есть, что будет  еще подано за столом. Ну, тот или подает ей кусочек, или отдает всю тарелку. Если дают мало, то она? «Экий, скупой», и отойдет к другому, и там начнет выделывать те же шутки. Бары, между тем, осыпали ее со всех сторон и вопросами и остротами. Тут он служила и оракулом: кому предскажет и иногда укажет на жениха или невесту, кому пожелает напиться пьяным,– а господам-то любо! Господа-то хохочут».

Трудно себе представить, что в начале XIX века русское дворянство могло предаваться таким уродливым, гнусным развлечениям и до такого скотства доводить себе подобных людей.

А ведь этот Бахметьев был образованный помещик, увлекался музыкой и наряду с этим содержал певчих и музыкантов из крепостных. Его благоверная супруга имела страсть к азартным играм и уже в первый год после смерти мужа проиграла в карты огромное село.

(Дьяконов. Лицедеи, певчие, музыканты.)

Из истории: В1840-50 г.г. среди музыкальной общественности Саратова приобрел известность композитор Н.И.Бахметьев (1807-1890). Им написан квартет для струнных инструментов, несколько романсов – «Песня ямщика», «Спи младенец мой прекрасный», «Борода ль моя. Бородушка на стихи помещика Тимофеева Алексея Васильевича и другие произведения.

Родившись в селе Старая Бахметьевка Аткарского уезда, он уже в 12-летнем возрасте хорошо играл на скрипке и пианино.

Выйдя в отставку в 1842 году, он поселился в своем поместье. Здесь он из крепостных крестьян (а их у него было 1100 человек) сформировал хор и оркестр, создал своеобразный музыкальный театр. В далеком от столиц захолустном селе оркестр под управлением Бахметьева исполнял многие классические произведения, в том числе знаменитую 9 симфонию Бетховена.

Бахметьев не только дирижировал оркестром и хором, но и выступал с исполнением сольных номеров на скрипке: «Прощание воина», «Воспоминания Нормы» Беллини, фантазии из русских песен.

В труппе Бахметьева имелись неплохие голоса. Бахметьев нередко привозил своих музыкантов и певцов в Саратов, давал здесь концерты, устраивал музыкальные вечера  и даже ставил сцены из опер, например, из романтической оперы «Карл Смелый» Р.Зотова.

(Очерки истории Саратовского Поволжья, том I Саратовское Поволжье с древних времен до отмены крепостного права. Гл. 7. Культура.)

Вот что пишет о нем В.Дьяконов в своей книге «Лицедеи, певчие, музыканты».

Сыну Ивана Николаевича Бахметьева уже непристойно было потешаться, таким образом, как его отец, и вместо шутов он заводит домашний театр. Выйдя в 1842 году в отставку в чине полковника, он возвращается в свою Бахметьевку и, прежде всего, заводит здесь новые порядки. Его усадьба превращается, чуть ли не в карликовое княжество с множеством служб и ведомств. На барском доме на двух остроконечных башнях развеваются алые флаги с гербами помещика. На одном из соседних домов укрепляется зеленый флаг и доска с надписью «Главный управляющий», на следующем доме – желтый флаг и табличка «Управляющий овцеводством». Далее идут дома с разноцветными флагами и вывесками: «Управляющий полями», «Управляющий конюшнями», «Управляющий лесами», «Заведывающий хлебными магазинами» и т.д. Когда должностное лицо, живущее в этих резиденциях, находится дома, флаг развевался, когда оно отсутствовало, флаг опускался. В имении держался специальный человек, в функции которого только и входило, что поднимать и опускать эти флаги. На следующих домах были только вывески: «Главный конторщик», «Контролер», «Бухгалтер», «Фельдшерская», «кухня», «Людская», «Овчарня, «Птичий двор» и т.д. Одной только прислуги Бахметьев держал в своем доме до 100 человек, и каждому предписывались свои обязанности.

Бывало подымутся все эти люди рано поутру, поделают предписанные им дела и ждут часов до десяти, когда их светлость проснутся. Между тем Николай Иванович изволит встать, размяться, по-барски, не торопясь, дает себя умыть, побрить, одеть, напьется чайку, поиграет на скрипке, походит по залу и посвистит какую-нибудь мазурку, потолкует с гостями на балконе и сделает распоряжение о вечернем театре. Все это время сторож стоит на колокольне и не спускает глаз с господского дома. Вдруг выбегает лакей и машет платком – это значит, что барин изволит выходить. Увидевши лакея, сторож бросается звонить и выделывать колоколами что-то вроде трепака.

Бахметьев хотел, чтобы он сам и все его гости, идя в церковь, наслаждались колокольной музыкой, и ради этого посылал своего сторожа в Саратов учиться звонить. А звонил он действительно залихватски, при этом, разумеется, не обошлось и без того, чтобы хозяйские кучера не отзвонили раз десять у него на спине.

В церкви все уже стоят наготове на своих местах, и лишь барин перенесет ногу через порог, как все встрепенется, заголосит и обедня пойдет своим чередом.

Н.И.Бахметьев был из  тех заядлых меломанов, про которых А.С.Грибоедов сказал: «На лбу написано: театр и маскарад». Музыку и пение он любил до безумия и, приехав в имение, прежде всего, занялся устройством хора и оркестра. Отобрав из своих крепостных землепашцев, конюхов, служанок, лакеев и других работных людей, наиболее способных к музыке Бахметьев спешно произвел их певчие и музыканты. Занимался с ними самолично и учинял порку за каждую неверно взятую ноту. Впоследствии он начинает разыгрывать целые спектакли с наспех обученными людьми, «розгами и кнутьями заставляя их смеяться и плясать». Здесь главную роль играла, конечно, не страсть к сценическому искусству, а барское тщеславие.

После сытного обеда хозяин «угощал», как правило, гостей музыкой и пением, которые, как многочисленные блюда, подавались под различными соусами. «Музыка в доме, пение в саду, музыка в горах, пение в лесу, музыка и пение днем, ночью. Вблизи господ, в отдаленности и  т.д. и т.п. …». В слушателях никогда не было недостатка. И все с восхищением расхваливали бахметьевских дворовых артистов, сам же хозяин из желания показать свою искушенность в искусстве, был придирчив и нещадно суров с ними. За малейшую оплошность и ошибки в пении или исполнения номера виновный шел на конюшню, где ему кучера всыпали 25 горячих.

Подобной экзекуции подвергались и женщины, составляющие большую часть его хора.

Само собой разумеется, что крепостные актрисы были жертвами его прихоти и необузданных страстей.

В актрисы естественно выбирались самые статные и красивые из крестьянок, содержались они как пленницы в страхе, повиновении и под большим присмотром.

Неимоверно сложным и многотрудным было ремесло подневольных барских актрис. Бахметьев неослабно следил за выступлением своих «ахтерок», и если какая из них чуточку ошибается, то после концерта или в антракте они шли на конюшню, где цена была одна – 25 горячих (кучер порол ее с полным своим достоинством).

А между тем Бахметьев сам был неплохим музыкантом и своей игрой на скрипке восхищал саратовцев. Сюда, в губернский центр, он неоднократно выезжал с сольными концертами и выступлениями, принадлежавших ему, крепостных артистов. Большим успехом в городе пользовались и его собственные сочинения.

В 1848 году Бахметьев был избран губернским предводителем дворянства, и прием гостей в его имении, увеселения полились нескончаемым потоком. Довольные его расточительством дворяне дважды выбирали его своим предводителем. К концу второго трехлетия разорившийся предводитель обобрал своих крестьян, вырубил лес в своем имении, часть его продал, другую – заложил и перезаложил. Однако Бахметьев никак не хотел мириться с участью банкрота и по-прежнему продолжал давать балы и концерты, хотя и значительно реже и не так пышно и торжественно, пришлось расстаться и с домашним театром, и с оркестром и, в конце концов, с приемом гостей.

И вот, когда имение Бахметьева было уже назначено к продаже с аукциона, к нему вновь съехались дворяне и упросили баллотироваться в предводители  на новый срок. Он долго отказывался, но потом согласился и был избран на третий срок. Больше он в дворянском собрании никогда не появлялся. В 1850-е годы был преподавателем музыки Саратовского Мариинского института благородных девиц, а потом надолго уехал в Петербург, где в 1860-1880 г.г. был директором Придворной певческой капеллы. С тем и завершились театральные  и музыкальные забавы в Старой Бахметьевке.

В дополнение еще об одном пристрастии Николая Ивановича Бахметьева (его певчие).

В начале XIX века певчими и хоровыми капеллами обзаводятся многие саратовские помещики. Владельцами самых   многочисленных хоров являлись губернатор А.Д.Панчулидзев, губернские предводители дворянства Н.И.Бахметьев и А.А.Столыпин, родовые вельможи Нарышкины, Салтыковы, Щербатовы.

Вот как описывает современник пристрастие к певчим помещика Бахметьева: «Николай Иванович унаследовал от отца любовь к пению и музыке до страсти. С чином полковника он вышел в отставку и из Петербурга приехал в свое имение. Как артист он, разумеется, занялся прежде всего устройством хора и оркестра…   Красавец собой, как бывший придворный с утонченными манерами, всегда любезный, ласковый, говорящий всегда с улыбкой на устах, гостеприимный до крайности, он всякого обвораживал …. В хору у помещика большая часть дискантов, альтов и теноров были девушки и женщины.

Н.И. – всегда был хлебосолом  и гостей всегда был полон дом, но теперь молодой жене, родившейся и выросшей в Петербурге, развлечения были необходимы. Иначе ей житья в Саратовской глуши, да еще в деревне, было хуже каторги. Поэтому гости, музыка, пение, фейерверки, гуляние по лесам, пикники – каждый день! Пение и музыку сам хозяин любил до страсти и любил похвастаться перед другими».

После музыки, пения, танцев, гуляний и прочих удовольствий к Бахметьеву нередко приходило желание позабавить гостей обедней, и он, обращаясь к ним, говорил: «А как у меня певчие поют обедню! Не угодно ли послушать?» Гости обычно соглашались, и барин приказывал священнику на завтра служить обедню.  Идя в церковь, все наслаждались превосходной музыкой, которую артистически выдавал церковный сторож, прошедший специальную подготовку в Саратове.

Если обедня была не обыкновенная. А праздничная, Бахметьев бывал особенно придирчив к пению и всякая фальшивая нотка или неверная интонация стоили хористам известного наказания. Причем указывались эти ошибки самым нежным, ласковым тоном, с улыбкой и поглаживанием.

Историческая справка: Беляев Александр Петрович (1803-1887) – декабрист, мичман гвардейского экипажа. Активно участвовал в подготовке восстания в Петербурге и 14 декабря 1825 года с батальоном был на Сенатской площади. Приговорен к 12 годам каторги. После амнистии (1856) жил в Москве. Враждебно относился к революционному движению. Свои взгляды отразил в «воспоминаниях декабриста о пережитом и перечувствованном» (1882). Автор богословских брошюр.

В 1875 году  на средства Беляева Александра Петровича и прихожан церковь в Лысых Горах перестроена.

(Справочная книга Саратовской Епархии 1895)